Потерянная душа

Серый пёс, бродяга подзаборный
Бродит под окном как будто тень.
И в глазах его стоит тревога,
И глаза его как будто день.
Словно он кому-то нужен,
Словно не потерян он в нигде.
Пёс хромой, и грязный, и убогий,
Он живёт у парка, под бачком...
Пьёт из лужи, спит на голой тряпке.
Слышит смех и вой,
Но не стремиться в люди.
Он живёт в своей душе кривой
Серый призрак в раме запылённой,
Слёзы проливает под окном
Только вот не слышу, чтобы
Кто-то открывал своё окно.
Серый дух. Он ходит здесь  всюду
Чей ты дух?
Не знаю почему
Я смотрю на след когтистых лапок
И иду искать тебя в оврагах...
Дух, зачем ты прячешь имя в маске?
Зачем вздыхаешь, серый призрак мой? .
Ты отделён большой стеной от сказки...
Душа моя, не бойся.
Я с тобой

Клыки

Поднимается губа
Обнажая сталь клыков.
Эта сталь пронзит тебя.
Избавляйся от оков!
Улыбнись и покажи
Острый ряд прямых клинков.
Если дорог тебе мир,
Ты не прячь своих зубов.
Зацепись за жизнь свою,
Не отдай ты никому.
Серой тенью в серый дождь.
Это жизнь, а это-ложь!
На загривке шерсть свою
Подними, спугни врага!
Не заботься о других.
Жизнь сейчас не так легка...
Улыбнись ты всем вокруг
Не смотри на их испуг.
Ведь улыбкою в века
Были два больших клыка!

Тень
Серая тень подойдёт к твоему изголовью,
Рождённая жизнь полыхает в лучах рассвета
Серая тень, тёмной ночи ты как будто подобна,
Поглотишь в себя целый мир,
Поглощающий свет.
А он усмехнётся в кроватке младенческой робко,
Протянет ручонки, и враз успокоится тень.
И ляжет она, и как пёс,
Заскулит потихоньку...
Залижет лучами кривыми оставленный след.
Она будет слушать младенца,
Рождённого волком,
Во веки служить ему,
Она будет верна.
Всю ночь охранять логово мальчика-волка.
Она только тень.
Но днём она будет сильна

Ожидание
Сидишь возле окна.
Опять зима,
и слёзы катятся не вниз, а вверх
Ты ждёшь. Ты вновь считаешь жизни.
Минут молчанья, болтовни часы.
Дрожат уставшие ресницы на ветру,
Дрожишь вся ты, как будто бы в бреду.
Сквозь снег до боли смотришь в темноту,
Как будто ты стоишь уже в аду.
И хочется растаять,
В слёзы превратиться,
Хочется заплакать так,
Как плачут все.
Но снова счёт минутам заскользил.
Сложились в дни, недели, века, годы...
И слёзы катятся не вниз, а вверх...
Теперь одна.
Одна для всех!

Смерть собаки
Облезлая шкура и дряхлые кости.
Ей так надоели прожитые вёсны!
И ей надоели былые победы.
Одно поражение стёрло все беды.
Наружу все рёбра,
А в глазках тоска.
Никто не придумал бы хуже конца!
И сжавшись в клубок,
Не оставив следа
По морде собачьей сольётся слеза.
Два уха, два глаза,
Ей жить вдоль дороги,
Пока не согнуться красивые ноги.
И в лужу у станции сбросит не смело
Душа - никому не нужное тело...
Минуты молчанья...
И сердце всё тише,
Уже никогда ты её не услышишь,
Не встретишься взглядом,
Не бросишь ей корку,
Не влезет она на любимую горку,
А будет лежать у дороги навечно,
Лишь ветер уносит зовущие речи...
Но люди не слышат,
Но люди проходят.
Не видят собаку.
Их время уводит...

Вот рассказ...

Волк прыгнул вперёд. Его остановила решетка... Снова прыгнул. Крепкие прутья... Из губы потекла кровь. Но это его не остановило. Волк прыгнул снова, разбив плечё и поцарапав нос. Он рвался, грыз решетку и не мог вырваться. Это вызывало ещё больший протест. Волк глухо зарычал и снова ударился из-за всех сил об решетку. Она не поддавалась...
- Он что, сумасшедший?! – спросил один из стоящих рядом людей. – Он себя убьёт!
Второй промолчал, а потом едва слышно произнёс.
- Он не сумасшедший. Он просто волк.
                          * * *
Огромный серый пёс лежал на полу клетки. Точнее, это был не пёс. Это был волк. У пса не такие глаза. У волков они острые, жёлтые. А псов мягкие, покладистые...
Волк просто лежал, устремив свой взор на людей, которые столпились у его клетки. Они щелкали фотоаппаратами, кричали, тыкали пальцами... Они смеялись над ним. О, как это задевало его! Как оскорбляла ту волчью гордость, которая была заложена в нём с рождения! И он глухо рычал, обнажив свои острые клыки... Люди пугались, некоторые теряли сознание... Запах страха его забавил. Это была его единственная забава. А когда все уходили, он поднимал голову вверх, и смотрела на луну. Он не выл. Он молчал. Молчал всё время. И снова бился о эту ненавистную решетку...
* * *

Волк ощущал запах своей жертвы... Вот она, тут, совсем рядом! Но он не мог достать. Добыча была так близка... А всё эти ненавистные прутья! Он грыз и грыз их, раздирал дёсна, срывал когти и бился, и метался... Вот добыча! Он чует её запах!.. Он закрыл глаза, вспоминая, привкус свежей крови... Привкус свободы... Он снова открыл глаза и вздохнул полной грудью... и снова стал ходить по своей клетке...
Вперёд-назад, вперёд-назад, вперёд-назад... Вечный темп, вечное движение. И добыча так близко... Люди... Желанные люди, которым так хочется вонзиться в шею, рядом... И не достать... тупая, ужасная решетка!
Он потихоньку сходил с ума...
                                          * * *
И тут привезли её. Рыжая волчица не рвалась, не стонала и не выла. Она была спокойна, ухожена. Она не боялась, как боялся он. Она прожила тут всю свою жизнь... Её запустили к нему в клетку и казали
- Керри, присмотри за Арго.
Керри завиляла хвостом, как собака и без страху подошла к нему, серому монстру, забившемуся в угол. Он надеялся, она его поймёт. Надеялся, она не такая... Он хотел бы, чтобы она была свободная... А она была собакой. Прирученной волчицей. Ласковой и нежной, как кошка. И когда он понял, что она не та, он накинулся на неё...
Люди....
Палки...
Крики...
Кровь...
Их растащили. И навсегда посадили по разным клеткам...
                              * * *
Он лежал на полу своей темницы. Она сидела рядом. Она грустила. Грустила из-за него. А он видел сны о свободе... Он мечтал вернуть свободу, пробежаться по полю, а она не понимала, что это такое... Она просто грустила, роняля алые волчьи слёзы... И он не смотрел на неё. Для него её не было. Было только серое небо... И тёмный дождь, в котором он так хотел раствориться...
                                                                * * *
Она запела свободу. Она пела о лесе, о поле. Она не знала, что это, но она понимала. Она понимала, что никогда не вернется туда, где лес, о котором она пела, ни поле. Она не когда не почувствует свежую кровь и первую битву... Но она пела. Она поняла. Потому что была волчицей.
Он подняла голову, и навострил уши. Его пустой взгляд начала оживать. Он слушал, захлёбываясь её воем, а потом и сам поднял морду. Из его пасти вырвалась песнь, которую он помнил с рождения... И она подхватила. И она знала.
Потерянный рай... Он хотел его найти... Там, за прутьями решетки, где кончается это серое небо...
Наутро их нашли спящими. Они прижимались друг к другу каждый со своей стороны решётки.
                                            * * *
Она больше не пела. Она лежала и тяжело дышала. А он смотрел сквозь прутья и плакал теми же слезами, что плакала когда-то она. Он ждал, что она встанет, вильнёт хвостом... Как собака... такая знакомая, уже милая привычка...
А она лежала. И тихо, сипло стонала. И где-то глубоко в сознании он понимал, что она уже не встанет...
Они говорили, что её укусил клещ. Не обычный клещ. Другой. Он не помнил, как они его называли... Он просто знал: её нет.
                               * * *
Волк стоял, дыша полной грудью. Свобода! Лес! Он побежал вперёд. Всё вперёд и вперёд! Ветер дул в серую морду, сдувая слёзы радости... Он знал, что она была рядом. Он сможет наконец-то показать ей эту красоту, даст попробовать убить зайца. Никто и подумать не мог, что она вернется, что они встретятся!
Они бегали вместе, пели...
И устав после долгой погони они неспешной рысцой направлялись к берёзовой роще. Там они уляглясь в тени, и он нежно облизал её рыжую симпатичную, почти детскую мордашку... Он был счастлив...
И лишь на мгновение он обернулся, чтобы увидеть грязные улицы городов, ненавистную клетку. Он отвернулся. Он был на свободе. Навсегда. А за ненавистной решёткой осталось тело.

Парящая на ветру
волки на то и волки, чтоб всем доказывать свою независимость и право на жизнь и любовь)